Написано со слов моей бабушки — Соколовой Надежды Васильевны, 1916 года рождения
Странное ощущение от рассказов двух родных людей — моих бабушек! Они по-разному рассказывают о войне. Бабушка Надя по своему характеру была отъявленной патриоткой, всегда говорила о Москве и о России гордо, и с её точкой зрения нельзя было, не согласится. Генеральных секретарей она называла «правителями-управителями» и только Брежнева Леонида Ильича называла «Сиськой масиськой»…. В её словах всегда звучало: « Этот сиська-масиська уж пошёл бы на отдых, надоел, как горька редька». А Хрущёва она любила, – « как же, как же — квартиру нам дал»,- говаривала она. Видимо кто даёт квартиру, славу в сердцах и приобретает, хотя комнатушка была маленькая с узенькой ванной и коридором, да и кухонька, где не разместиться, но это был не барак — однозначно. Им дали квартиру не только со сносом бараков, но и что муж был ветераном войны. Про барак она рассказывала, что полы проваливались, потолок протекал, и тазы после дождя долго ещё собирали воду, которая капала с потолка, видимо до новых дождей. Но сплочённость людей в послевоенное время была сильная, и старались помочь друг другу как могли. Если были родные в деревнях, то старались как-то отправить своих детей туда, на молоко, грибы и ягоды, чтоб оздоровились. А мы все в выходные освобождали от разрухи Москву послевоенную. Очень много стало грабежа, и убийства. Оружия у всех хватало, кто нашел, а кто обменял. Возвращались военные, мужья и братья и отцы и начиналась война в семьях. Те кто возвращался не переставал воевать во сне или в пьяном бреду. А пить стали больше, потому что психика была нарушена. Я могла прокормить свою семью, я была поварихой, меня на выходе обыскивали, но я умудрялась протащить стакан муки или гороха, жизнь научила кормить детей и не бояться ничего.
Война долго в ушах ещё громыхала, но особенно когда была гроза, вот она напоминала войну. Мой Гриша был шофёром и дошёл до Берлина, и эта проклятущая война из него сделала дебошира и пьяницу. Меня он очень любил, но ему не мешала во время войны жить с какими-то Тамарками. Как-то отбросили немцев от столицы, и пришла от него весточка, что он находится рядом, в Подмосковье, на передовой. Он думал, что мы покинули Москву, и не знал, что я вернулась, чтоб защищать её так же или погибнуть вместе с ней. Было начало 1942 года, зима, я обменяла с доплатой свой плащ на кусочек сала и хлеба, взяла носки вязанные, как же без гостинцев и поехала на перекладных с разрешительной бумагой, навестить мужа на его позицию. Доехала быстро, за 3 часа и стала искать Гришку Соколова, шофёра, который возил начальство. В селе меня спросили, а кто ж я ему? Ну, я ответила¸ что сестра! Так иди сестра и знакомься со своей будущей роднёй. Живёт он с Тамаркой во…он в том доме! И показали на приличный дом, который бомбёжка не достала или прошла мимо. У меня внутри похолодело, но я стойко пошла, выяснять отношения. Зашла в дом, а там красотка беленькая и молоденькая хлопочет возле моего Гришеньки. Сняла я мешок с салом и хлебом и так «отходила по-доброму» этим мешком, что аж вся в мыле сделалась. И ах ты паразит, с детьми меня оставил и тут себе зазнобу завёл? И слова мои были не только поучительные, но и крепкие. Как только я выдохлась, села и стала собираться назад в дорогу. Тут и народ собрался как на концерт и его начальник прибыл и дал ответственное обещание, что сам за всем проследит и его накажет, дал мне тушенки, хлеба с собой и даже конфет для деток. Сказал, что боец Соколов Григорий, воевал честно и порядочно, а этот конфликт, который решим. Я успокоилась, взяла слово с него, что больше не под каким лешим он не заведёт себе зазнобу, и повезли меня домой. Через час я была дома, отдала гостинцы и сказала, чтоб гордились своим отцом дети, потому что он воюет с врагом и победит. А потом всю ночь проплакала, думая о своём заразе муже.
